С. В. Луговой. Кантовская интерпретация Библии и проблема межрелигиозных конфликтов в современном обществе

Луговой Сергей Валентинович
к.филос.н., старший научный сотрудник Института Канта

Религия — важнейший феномен жизни человечества, сопровождающий его на всем историческом пути и оказывающий влияние на все сферы жизни общества. В настоящее время значение религии в обществе постепенно возрастает. С одной стороны, этот процесс способствует проповеди общечеловеческих, гуманистических норм, лежащих в основе всех крупных религий: золотое правило нравственности, содержащееся в священных текстах почти всех народов, при известных оговорках [4, с. 105—114], призывает людей к гуманному равенству. С другой стороны, в истории немало примеров, когда религии приводили к конфликтам, санкционировали массовые убийства. По мнению Л. Н. Митрохина, «каждая религия претендует на роль единственной наследницы и хранительницы божественной мудрости, на обладание абсолютной истиной и благодати, обеспечивающей спасение грешника. Поэтому она по определению не может быть толерантной в вопросах догматики и культа. Больше того, ее миссионерская активность предполагает обличение всех других вероисповеданий как “лжеучений”« [5, с. 17—18]. Кроме того, поскольку церковные догматы формулируются и истолковываются духовенством, возникают коллизии между общечеловеческими моральными нормами, содержащимися в вероучении, и частными интересами духовного сословия: «Трагедия всех великих религий заключается в том, что они нарушают и извращают принципы свободы, как только становятся массовыми организациями, управляемыми религиозной бюрократией… Это случилось во всех религиях» [6, c. 199].

Философия религии И. Канта выделяет и те аспекты религии, которые способствуют интеграции людей, проповедуя гуманные ценности, и те, которые разъединяют народы, приводят к конфликтам. Адресуя свои произведения прежде всего европейским читателям, Кант рассматривал, главным образом, роль христианства в обществе. А так как, по мнению Канта, «христианство содержится в Библии» [2, с. 92], то эта роль выявляется им в ходе интерпретации Священного Писания.

По Канту, христианство состоит из двух частей: одна — канон, другая — органон, или средство религии. Канон — это собственно чистая религиозная вера, основанная на разуме, она одна для всех людей и не отличается от морали. Органон — это церковная вера, она покоится на уставах, на чувственном опыте, точнее, на различных формах чувственного способа представления о божественной воле для обеспечения ее влияния на умы людей; органон нуждается в Откровении, чтобы считаться священным учением и предписаниями для жизни. Канон и органон христианства друг с другом связаны: чистый канон подобен человеку без платья (религия без церкви), а чистый органон — это платье без человека, носящего его (церковь без религии). Поэтому религия нуждается в церкви в качестве внешнего придатка: «…для религии совершенно небезразлично, каков тот ее механизм [Vehikel], который используется верующими в своей вере» [3, с. 128]. Однако базисом христианства является его каноническая часть, основанная только на разуме, которая должна делать людей морально лучше.

Буквально прочитанная Библия, по Канту, часто несовместима с нормами морали, создает препятствия для взаимодействия людей разных культур и не способствует интеграции человеческих сообществ. Поэтому, чтобы Священное Писание помогало разрешению межрелигиозных конфликтов, необходимо его ученое истолкование. Кант отмечал: «Я различаю учение Христа и сведения, которые мы имеем о его учении, и, для того, чтобы обрести первое во всей его чистоте, я пытаюсь прежде всего извлечь моральное учение очищенным от всех установлений Нового Завета. Именно оно и составляет, вне всякого сомнения, основное учение Евангелия, все остальное может быть лишь вспомогательным, так как там говорится лишь о том, что сделал Бог, дабы помочь нам преодолеть нашу слабость и обрести оправдание перед ним; в основном же учении речь идет о том, что должны делать мы, чтобы быть достойными всего этого… Именно в том, что наше упование на Бога безусловно, то есть, что мы не стремимся дерзостно узнать, как свершит он волю свою и тем более не заклинаем его самонадеянно спасением человеческих душ, в соответствии с некоторыми сведениями, и состоит моральная вера, которую я обрел в Евангелии, стремясь в смешении фактов и тайн Откровения найти чистое учение, которое лежит в основе христианской веры» [1, с. 498—499]. Источник религии, по Канту, не в Библии и Боге, а в самом человеке, человеческих отношениях, морали. Религия в пределах только разума — это значит, что религия основывается на морали, а не мораль на религии. Внутренняя моральность составляет источник и подлинную сущность религиозности. Поскольку моральные нормы с точки зрения Канта во всех культурах одни и те же, постольку моральная религия будет способствовать диалогу культур. Интерпретация Библии в соответствии с этой религией разума становится у Канта средством, облегчающим межкультурную коммуникацию и устраняющим межрелигиозные конфликты.

Истолковывать Библию, таким образом, должны профессионалы, в строгом соответствии с особыми философскими правилами истолкования текста Священного Писания, помогающими согласовать последнее с чистой моральной религиозной верой, которая может быть только предметом разума. По Канту, богословие в отрыве от разума неизбежно сталкивается с непреодолимыми трудностями: «Основывающийся на Библии богослов не правомочен приписывать изречениям Писания моральный смысл, не содержащийся прямо в тексте. И поскольку нет никакого уполномоченного Богом толкователя Писания, то основывающийся на Библии богослов должен скорее рассчитывать на сверхъестественное раскрытие смысла приводящим к истине духом, чем признавать, что здесь вмешивается разум и дает свое толкование… Что касается исполнения заповедей божьих нашей волей, то основывающийся на Библии богослов должен рассчитывать не на природу, то есть на собственную моральную способность человека (на добродетель), а на милость (на сверхъестественное, но вместе с тем и моральное воздействие), которой, однако, человек может стать причастным не иначе как посредством искренней веры, но самой веры можно ожидать от той же милости» [3, с. 60].

Кроме того, догматическое принятие Библии как богодухновенной книги с необходимостью приводит к появлению большого числа религиозных сект, акцентирующих свое внимание на разных и противоречащих друг другу местах текста, в частности предлагающих рецепты спасения и угодностью Богу в грядущей жизни. По Канту, такая ситуация складывается из-за того, что церковная вера, покоится ли она только на Библии или на традиции, начинает восприниматься как составная часть религии, а не как элемент, лишь сопутствующий ей. Как только основывающийся на Библии богослов пытается разрешить возникшие сложности, он прибегает к помощи разума, то есть «перепрыгивает стену церковной веры» и попадает на открытое, свободное поле собственных суждений и собственной философии. Философия же обладает свободой обсуждать все, что касается интересов любой науки, то есть истины, догматические запреты здесь не имеют силы.

Кант формулирует свои правила толкования Библии следующим образом: «1. Места в Писании, содержащие теоретические, объявленные священными учения, которые выше всех (даже моральных) понятий разума, могут, а те места в писании, которые содержат положения, противоречащие практическому разуму, должны быть истолкованы в пользу разума… 2. Вера в библейские учения, которые должны быть даны в откровении, чтобы их можно было познать, сама по себе не заслуга; а отсутствие веры, даже противостоящее ей сомнение само по себе не есть вина; важнее всего в религии поведение, и в основе всех библейских вероучений должна лежать эта конечная цель, стало быть, также некий соответствующий этой цели смысл… 3. Поступки человека следует представлять как вытекающие из применения самим человеком своих моральных сил, а не как результат влияния некоей внешней высшей действующей причины, по отношению к которой человек пассивен. Истолкование тех мест Священного Писания, которые как будто указывают буквально на положение о пассивности, должно быть намеренно направлено на согласие с первым принципом. 4. Там, где собственных поступков недостаточно для оправдания человека перед своей (строго судящей) совестью, разум вправе допустить некое сверхъестественное дополнение к недостаточной справедливости человека (и не имея право определять, в чем состоит это дополнение)» [3, с. 96, 102, 106, 108].

Кант, со свойственной ему осторожностью, обращает внимание читателей, что такие принципы не превращают христианство в натуралистическую религию, так как они не отрицают, что Библия может быть сверхъестественным средством, но поясняет, что его принципы не принимают во внимание эти сверхъестественные обстоятельства, когда речь идет об учении религии. Вмешательство философии в дела богословия не наносит последнему никакого ущерба, так как истинная религия основана на практическом разуме и тождественна его требованиям. Кроме того, усматривание в Священном Писании морального смысла и даже навязывание его тексту Библии — это единственное средство удержаться от мистики, так как фантазия в делах религии неизбежно переходит в запредельное, если она не связывает сверхъестественное с определенными понятиями разума, каковыми являются моральные понятия, и ведет к иллюминатизму внутренних откровений, причем каждый в таком случае имеет свои собственные откровения, и тем самым утрачивается общий критерий истины.

В соответствии с первым правилом буквальное, аутентичное толкование, хотя оно в определенном прагматическом отношении может быть достаточно важным для книжников и косвенно даже и для народа, должно быть подчинено доктринальному, где автору представляется свобода вкладывать в соответствующее место священного Писания тот философский смысл, который оно получает при истолковании для морально-практических целей: «Только доктринальное истолкование, не требующее знания (эмпирического) того, какой смысл связывал …автор со своими словами, а то, что разум может (a priori), имея в виду моральную сторону, в связи с тем или иным местом в тексте Библии вложить в учение, есть единственный евангельско-библейский метод просвещения народа относительно истинной внутренней и всеобщей религии, которая отлична от партикулярной церковной веры как веры исторической…Лишь доктринальное истолкование священного Писания, имеющее в виду его (народа) моральный интерес — очищения, нравственного совершенства, а тем самым обретения состояния блаженства (Seligwerdung) — является одновременно и аутентичным, то есть именно так Господь хотел, чтоб была понята его воля, выраженная в форме откровения в Библии… Бог, говорящий с нами посредством нашего собственного (морально-практического разума) является единственно правдивым, всем понятным истолкователям этого своего слова, и другого (скажем исторического) в такой степени достоверного интерпретатора его слова просто не может быть, потому что религия есть лишь дело чистого разума» [3, с. 166—168]. Другими словами, подлинность Библии может быть познана только посредством понятий нашего разума постольку, поскольку они чисто моральны и в силу этого верны. Все толкования Священного Писания, касающиеся религии, должны быть даны на основании принципа нравственности, и без него они будут или практически пустыми, или даже препятствиями на пути добра. Только согласованная с требованиями практического разума интерпретация Библии способствует разрешению межрелигиозных конфликтов.

Ситуацию, когда религия вступает в противоречие с моралью, Кант называет лжеслужением. Заблуждающаяся церковь выдает статуты, необходимые для поддержания ее существования, за божественные предписания. Однако они нашему чистому моральному суждению представляются произвольными и случайными. Такая церковь основывается только на вере Откровения и, тем не менее, пытается претендовать на мировое господство (хотя исторической веры нельзя требовать от каждого). Для такой церкви, скорее, имеет значение не внутренняя моральная ценность поступков, а внешнее совершение их для Бога, и тем самым угождение ему хотя бы пассивным послушанием даже и при индифферентности их в моральном отношении. Для Канта все существующие разновидности христианства, равно как и любой другой религии, содержат подобные недостатки, они уводят своих последователей от истинной моральной религии, подменяя ее содержание второстепенными внешними установками и обрядами.

Христианство становится аморальным, если элементы церковной веры в нем становятся определяющими. В таком случае оно также служит препятствием для межкультурной коммуникации и может провоцировать религиозные конфликты. И, к сожалению, «история христианства в том, что касается благодатного воздействия, которого с полным правом можно ожидать от моральной религии, отнюдь не служило к его рекомендации» [2, с. 141]. Кант говорит, что нам не известно, какое влияние оказывало раннее христианство на моральность своих приверженцев, но его деятели для популяризации новой религии включили в нее историю иудейства. В дальнейшем эти элементы вошли в число существенных артикулов веры, приобрели на соборах законную силу. Поэтому христианство стало статутарной религией. Статутарный компонент не может быть всеобщим, и прежде единая религия раскололась на множество вер, разногласия между второстепенными видами церковной веры не раз заливали мир кровью. Споры о вере велись без призвания в истолкователи чистого разума, поэтому согласия в них найдено не было. На Востоке (Кант имеет в виду православную церковь Византии) государство вместо ученых регулировало статуты веры. Без руководства разумом реформы догматов привели к тому, что «это государство, в конце концов, самым неизбежным образом должно было стать добычей внешних врагов, которые уничтожили, наконец, господствующую в нем веру» [2, с. 141]. На Западе вера взошла на свой собственный, независимый от мирской власти трон. Папа поколебал гражданский порядок, сделал бессильными науки, его поддерживающие, он подстрекал королей на опустошительные войны в других частях света, поощрял возмущение подданных против господ и «кровожадную ненависть против иначе думающих, приверженцев одного и того же всеобщего так называемого христианства» [2, с. 142]. Католическая церковь выдавала свою церковную веру за общеобязательную, у нее появились противники, стремящиеся оградить себя от подобных притязаний со стороны других — протестантские церкви. Однако, поскольку спор шел, прежде всего, о статутарных положениях или произвольной обрядности, отличия между протестантами и католиками, православными или язычниками невелики: «Между тунгусским шаманом и европейскими прелатами, управляющими одновременно и церковью, и государством, или … между совершенно чувственным вогулом … и утонченными пуританами и индепендентами в Коннектикуте есть, правда, значительное различие в манере веровать, но отнюдь не в принципе. Ведь что касается последнего, то все они принадлежат к одному и тому же классу, а именно, к классу таких людей, которые свое служение Богу полагают в том, что само по себе не делает никого из них лучше» [2, с. 190—191]. Человек, истинно служащий Богу, по Канту, должен лишь соблюдать все свои моральные обязанности. Действия, предназначенные исключительно для Бога, не важны и, в общем, не нужны. К подобным действиям Кант относит веру в чудо, в тайны и в средства сыскания благодати, к которым относятся молитва, посещение церкви, крещение и причастие. Эти действия могут быть оправданы только как способствующие улучшению моральности человечества. Так, молитва должна побуждать оживление мыслей, направленных к нравственному образу жизни. Церковь с ее таинствами должна поддерживать идею морального общества, чувственно ее изображать. Сами по себе эти церемонии священнодействиями не являются. Статутарная церковь, придающая не цели, а средству самодовлеющее значение, совершает предосудительное действие, и истинная историческая церковь «…наряду со статутарными догматами, без которых она до сих пор не может полностью обойтись, должна вместе с тем заключать в себе принцип — вводить религию доброго образа жизни как настоящую цель, чтобы впоследствии иметь возможность обойтись и без первых» [2, с. 189—190].

Таким образом, Кант призывает истолковывать Священное Писание с помощью практического разума в соответствии с моралью. Рассматривать его только как Откровение безотносительно к голосу разума нельзя. Без морали Откровение становится простым, составленным в расчете на чувство рассказом о тайнах, с которыми нет необходимости соединять какой-либо смысл. Такие повествования, особенно при сообщаемой им занимательности, повсюду находят доступ, а если они основываются на достаточно древних сообщениях, то у людей укореняется вера в их истину, соответствующая самым заурядным человеческим способностям. Только в среде немногочисленных ученых и мудрецов тогда могут возникнуть сомнения, сводящиеся к тому, что признавать подобную веру в подобную книгу условием всеобщей и единственно душеспасительной веры — это величайшая нелепость, какую только можно придумать. Как правило, подобные священные книги приобретают величайшее уважение по большей части именно у тех, кто их не читает, или, по крайней мере, кто не может вынести из них никакого связанного религиозного понятия, неотделимого от морали, и никакое умствование не может устоять против приговора, разбивающего в прах все возражения, как речется в Писании. По Канту, счастье (то есть чистая, но благая случайность), если подобная книга содержит наряду со своими статутами как законами веры еще и чистейшее моральное учение религии, как это произошло с Новым Заветом, который в данном случае может соответствовать целям истинной моральной религии. Однако то, что в Евангелиях выдается за Откровение, должно быть понятно каждому человеку: «Сущность истинной моральной веры — это то, что человек моральным законом призван к доброму образу жизни, что он, основываясь на заложенном в нем неугасимом уважении к этому закону, находит в себе призвание доверять этому доброму духу и надеяться, как это и бывает, удовлетворить его, наконец, что он, сопоставляя последние ожидания со строгою заповедью закона, должен постоянно испытывать себя как бы для необходимого отчета перед судьей, — этому поучают и к этому побуждают одновременно разум, сердце и совесть. Было бы нескромно требовать, чтобы в Откровении нам было бы открыто большее» [2, с. 158].

Значит, в кантовской системе книги в статусе Откровения, догматы и реальная структура религии необходимы только в детстве человечества или для простых, малообразованных людей. Они являются символами и служат внушению тех моральных принципов, что с точки зрения Канта составляют религию, которая «ничем не отличается от морали по своему содержанию, то есть объекту, ибо она касается долга вообще; ее отличие от морали лишь формальное, то есть религия есть законодательство разума, призванное придать морали влияние на человеческую волю для исполнения человеком его долга при помощи созданной самим разумом идеи Бога» [3, с. 90]. Истинная церковь — это общность людей, живущих исключительно по законам своего практического разума, но реально существующие церкви бесконечно далеки от нее.

Автономность этики по отношению к религии, выделение в последней моральной сущности, общей всем разумным существам, позволяет рассматривать Канта как первого теоретика экуменизма. Так как мораль общезначима для всех, то существует только одна подлинная религия. Однако исторический опыт учит нас, что разные народы имеют разные виды веры в божественные откровения и установленные ими учения. Кант объясняет эту ситуацию тем, что в религии нужно различать церковную и чистую религиозную веру. Церковная вера определяется уставными заповедями, поэтому и оказывается много церквей и вер при одном Боге. Случайность, определенная произвольность таких уставов ведет, фактически, к многобожию, к древнему политеизму. Совсем иное дело — чистая религиозная вера, представляющая собой моральные заповеди, базирующиеся на общечеловеческом моральном законе. Она исключает разделение людей по религиозному признаку, служит важнейшим препятствием для развязывания религиозных войн, да и не только религиозных. Чистая религиозная вера, связанная с сознанием своей моральной свободы, не производит ни малейшего насилия над совестью, тогда как церковная вера, опирающаяся на исторически сложившиеся уставные заповеди, с необходимостью влечет за собой насилие над совестью, так как каждая церковь (или секта) пытается внести в церковную веру (либо исключить из нее) что-либо в пользу своего собственного мнения. По Канту, чистая религия представляет собой необходимое явление человеческого сознания: в разуме всегда возникает идея Бога как символа морали. Эта идея представляет собой явление человеческого духа и лежит вне конфессий. Всемирноэтическая религия Канта выступает как единая вера для всех разумных существ, к которой, как к идеалу, должны стремиться все люди. Кантовское этическое общежитие, представляющее собой моральное царство Божие, должно быть всеобщим единением на основе только моральных, а не каких-либо других побуждений, то есть отношения его членов строятся на основе принципа свободы, и поэтому они общие для всех разумных существ и не меняются во времени.Ориентация на этот идеал, общие для всех разумных существ, способна разрешить сложности в межкультурной коммуникации, возникающие на религиозной почве, нивелировать межрелигиозные конфликты. Интерпретация Библии в соответствии с моральными принципами является практической задачей, облегчающей взаимодействие и внутри христианской культуры (между различными конфессиями), и между христианской и нехристианскими культурами.

Список литературы

1. Кант И. Письмо Лафатеру от 28 апреля 1775 г. // Кант И. Соч.: в 8 т. М., 1994. Т. 8.
2. Кант И. Религия в пределах только разума // Там же. Т. 6.
3. Кант И. Спор факультетов. Калининград, 2002.
4. Луговой С. В. Золотое правило нравственности в свете философии религии И. Канта // Аргументация и интерпретации. Исследования по логике, истории философии и социальной философии: сб. науч. ст / под общ. ред. В. Н. Брюшинкина. Калининград, 2006.
5. Митрохин Л. Н. Религия и терроризм // Терроризм и религия. М., 2005.
6. Фромм Э. Психоанализ и религия // Сумерки богов. М., 1989.

Данная статья впервые была опубликована в сборнике «Классический разум и вызовы современной цивилизации» (2010):

С. В. Луговой. Кантовская интерпретация Библии и проблема межрелигиозных конфликтов в современном обществе// Х Кантовские чтения. Классический разум и вызовы современной цивилизации: материалы международной конференции: в 2 ч. /под ред. В. Н. Брюшинкина. — Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2010. Ч. 2. C. 200 – 210.