Хироо Накамура. Путь Канта к вечному миру в XXI веке

Хироо Накамура – доктор философии, профессор кафедры прикладной этики Наганского национального технологического колледжа

«Да будет Нагасаки последним городом, подвергшимся атомной бомбардировке!» Разумные люди в Японии стыдятся того, что страна, которая должна была бы гордиться своей высокоразвитой технологией, стала, несмотря на горький опыт и искреннее желание жертв атомной бомбардировки в Хиросиме и Нагасаки никогда не повторять его,  местом катастрофы в Фукусиме. Эта катастрофа стала доказательством ошибочности существовавшей до сих пор экономической и энергетической политики. Она отражает слабость политики не только в Японии, но и во всем мире. Политические, культурные и религиозные конфликты стали сегодня скорее еще сложнее, чем прежде. Необходимо по-новому поставить вопрос о том, действительно ли человечество в начале 21 века находится на пути постоянного прогресса к лучшему.

Эразм Роттердамский, Иммануил Кант и Саломо Фридлендер, забытый философ 20 столетия, сам себя называвший «старым кантианцем» и заново открываемый сегодня, уже призывали своих современников, каждый на свой лад, покончить с военным саморазрушением, стремиться к прочному миру и для этого твердо и четко проникнуться моральностью, которая должна принадлежать человечеству как ratio cognoscendi свободы. Основываясь на этих классических и современных текстах и апеллируя к основным принципам японской конституции, я отстаиваю в своей книге «За мир»[1] то, что человек без сомнения имеет надежду на будущее, что достижение вечного мира зависит исключительно от самого человека, и что дело, таким образом, заключается в воспитании личности, потому что личность в качестве субъекта свободы и ratio essendi моральности совершает действия в реальности и потому что эта свобода для людей, желающих мира от всего сердца, является «краеугольным камнем»[2] для величественного проекта вечного мира и, в то же время, «камнем преткновения»[3] для всех эмпиристов. В настоящем докладе я хотел бы представить выдержки из этой книги.

В начале своего трактата «Жалоба мира» (Querela pacis), опубликованного в 1517 году, Эразм писал:

«Говорит Мир: Когда бы смертные люди презирали меня, изгоняя и даже стараясь совсем уничтожить, чего я никак не заслуживаю, делали все это с пользой для себя, тогда я бы жаловался лишь на свои обиды и на их несправедливость»[4].

Сколь горькой была бы жалоба Эразма, если бы сразу после Второй мировой войны он увидел сожженную дотла Германию и лежащую в руинах Европу? В весьма примечательный момент, в 1945 году, был вновь опубликован немецкий перевод его «Жалобы мира». Переводчик, Артур фон Аркс, заканчивает свое послесловие к изданию следующими словами:

«Возможно, «вечный мир» всегда будет оставаться идеалом. Но именно идеалы невозможно и не нужно мерять осязаемым результатом. Они сохраняют свое живительное действие и свою нравственную силу даже тогда, когда об их существовании свидетельствует лишь более или менее успешное их претворение в жизнь»[5].

Для человечества вечный мир представляет собой всегда актуальную задачу, сформулированную как Сент-Пьером и Руссо, так и Кантом. Пожалуй, не является преувеличением утверждать, что люди со времени Просвещения, особенно после Второй мировой войны, серьезно стремились к тому, чтобы взять на себя эту задачу и справиться с ней, и что человечество во второй половине 20 века действительно добилось и продолжает добиваться более значимых успехов в установлении мира и политике, чем в первой половине 20 века или еще раньше. Эразм, который 500 лет назад сетовал на ужасное положение в Европе, посчитал бы современное состояние (например, с учетом успеха ЕС в Европе) чудом. Политическая ситуация не только в Европе, но и во всем мире приняла в целом желаемый оборот в большей степени, чем когда-либо раньше. В то же время, по сравнению со скоростью технического прогресса движение к вечному миру происходит столь медленно, как если бы его почти не было или же оно вообще происходило бы в обратном направлении.

И все же есть свидетельства прогресса человечества. Предложения вечного мира, выдвинутые в 18 веке Сент-Пьером и Руссо и получившие философское обоснование у Канта, могут служить хорошим примером этому. Сегодня кодекс, названный Кантом «неписанным»[6], уже написан. Всевозможные декларации и договоры между государствами, а также конституции демократических стран являются конкретным подтверждением реальных шагов к вечному миру: к примеру, Устав ООН (1945), Всеобщая декларация прав человека (1948), Международный пакт о гражданских и политических правах (1966), Маастрихтский договор (1992), Оттавская конвенция о запрете противопехотных мин (1997), Договор о кассетных боеприпасах (2008). Эти и другие «исторические знаки»[7] вполне могут быть приведены в качестве доказательства прогресса человеческого рода. Я хотел бы привести еще три примера: результат голосования по всеобщей декларации прав человека (1948) содержит, несмотря на 8 голосов воздержавшихся, ни одного голоса «против» и 48 голосов «за»; Оттавская конвенция, подписание которой произошло собственно по инициативе негосударственных организаций, была к сентябрю 2007 года ратифицирована 156 государствами; договор о запрете использования кассетных боеприпасов был в 2008 году поддержан более чем 100 государствами. Как в 1945 году писал Аркс, можно сказать, что идеалы в самом деле сохраняют «свое живительное действие и свою нравственную силу» и, более того, реализуются на практике.

Оказал ли Эразм какое-либо влияние на последующих мыслителей мира, таких как Руссо или Кант, – это можно установить лишь с трудом. В их трудах не обнаруживается ни одной цитаты из его «Жалобы мира». Но если мы еще раз перечитаем эту книгу, то непременно натолкнемся на меткие слова, раскрывающие сущность мира, что он собой представляет и что необходимо для того, чтобы человек мог постоянно приближаться к достижению конечной цели – вечного мира. Главная гуманистическая мысль Эразма ведет к Просвещению и далее, вплоть до современности. Эразм, Руссо, Кант – три совершенно разных характера: главными чертами Эразма являются религиозность и риторика, в то время как для Руссо характерна политическая мысль, а для Канта критическая философия. Однако есть и один общий пункт: все трое осознали свободу человека и морально-телеологическую сущность разума, а также внутреннюю и внешнюю связь человеческого общества. Эразм дал нам убеждение, что не должно быть войны и что человечность состоит в доброжелательности и согласии друг с другом. Руссо разъяснил вопросы об идеальной политической системе для вечного мира. Решающую же роль в данном случае сыграл Кант, потому что он первый и единственный философ, который смог подвести вопрос о философском обосновании вечного мира к логическому завершению. Именно Кант дал дискуссиям архимедовскую точку опоры, чтобы открыть глаза на возможность вечного мира философам, которые могли бы консультировать моральных политиков. Уверенность в этом выражает и Саломо Фридлендер:

«С 1781[8] года человечество стоит не только политически перед открытой одним лишь Кантом альтернативой своей свободы: либо его разум, квинтэссенцией которого является закон, попадет под власть природы (соответственно под власть ее создателя): либо – Кантовская революция образа мысли – разум, который содержит в себе не только теоретические, но также и творческо-практические силы, будет господствовать над природой»[9].

Заслуга Канта перед современной философией состоит в том, что его критическая философия пробила брешь в тяжести метафизики, с давних пор обременявшей людей. В начале Предисловия к первому изданию «Критики чистого разума» Кант писал следующее: «На долю человеческого разума в одном из видов его познания выпала странная судьба: его осаждают вопросы, от которых он не может уклониться, так как они навязаны ему его собственной природой; но в то же время он не может ответить на них, так как они превосходят возможности человеческого разума»[10]. В кантовской Критике впервые была раскрыта сущность метафизики и продемонстрировано решение ее вопросов. Согласно Канту, ошибки метафизиков заключались в том, что они всегда поясняли и анализировали вопросы метафизики, суждения которой на самом деле должны быть расширяющими и синтетическими,. Чтобы выносить синтетические расширяющие суждения, необходимо было добавить нечто к содержанию познания и опираться не на закон противоречия, а на другой принцип.

Итак, вечный мир, согласно кантовской «Метафизике нравов», есть не что иное, как последняя цель учения о праве, и нуждается в метафизике[11]. Вопросы о вечном мире относятся собственно к метафизике, а именно к метафизике нравов; это, в свою очередь, означает, что при обсуждении вечного мира необходимо избежать попадания в тупик скептицизма и догматизма, добавив нечто к познанию и опираясь на другой принцип, чем закон противоречия. Метафизическое суждение о вечном мире должно внести в содержание такие априорные принципы как «свобода», «конечная цель», «достоинство» и «право», точнее говоря, «право на жизнь в мире» [12]. Другие принципы, помимо закона противоречия, – это моральный закон и моральная телеология. Ядром вышеназванных четырех априорных принципов является свобода, потому что именно свободу называют «прирожденным правом»[13], а также по той причине, что достоинство и конечная цель возможны лишь посредством морально-телеологического сознания, наделенного свободой. Таким образом, я характеризую свободу как ratio essendi (основание бытия) вечного мира, а вечный мир как ratio cognoscendi (основание познания) свободы. Перед свободой, т.е. перед свободной волей человека, открывается возможность в будущем сделать себя более совершенным, культурным и моральным. Лишь благодаря свободе человек может стать человеком. Отрицать свободу человека означает лишать его возможностей будущего, которое желает раскрыть себя человеку, отдать себя в его руки. Сможет ли человечество в будущем достигнуть вечного мира – зависит от одной лишь свободы человека, но в то же время от стремления к вечному миру зависит, является ли человек на самом деле свободным существом. Благодаря свободе человек может считать задачу достижения вечного мира своим назначением и взять свое будущее в свои собственные руки. Этот факт мы уже могли уяснить для себя благодаря вышеназванным «историческим знакам». Можно сказать, что человеческий род сегодня уверенно стоит на пути к вечному миру, философское обоснование которому было дано Кантом. Актуальный вопрос заключается в том, каким образом продолжать идти вперед. В конечном счете все зависит от воспитания.

В начале «Педагогики» Кант недвусмысленно заявляет: «Человек – единственное создание, подлежащее воспитанию»[14]. Потому что «человек может стать человеком только путем воспитания»[15]. Путем воспитания личности он может стать «существом, которое свободно действует, может оберегать самого себя и стать членом общества, имеет внутреннюю ценность [Wert] в своих собственных глазах»[16]. Внутренняя ценность по Канту – это то, что человек дает самому себе вместе со свободой. Это означает, что он может стремиться к тому, чтобы уважать право на жизнь в мире, приближаться к вечному миру как к конечной цели и быть достойным человеческого достоинства. На убежденности в этой моральной телеологии Кант основывает педагогику, дающую ответ на вопрос, каким образом вечный мир возможен для человечества. Все зависит от воспитания личности как субъекта свободы. Фридлендер настоятельно призывал:

«Уже 150 лет можно было бы детей воспитывать в категорическом императиве, благодаря чему мировые войны можно было бы предотвратить»[17].

Согласно распространённому мнению, вечный мир – это всего лишь пустая идея, подобная труду Сизифа[18]. Так ли это? – И да, и нет. С одной стороны, история человечества, как кажется, полна напрасных усилий по установлению мира, но, с другой стороны, начиная с последних десятилетий 20 века можно увидеть в отдельных значимых событиях проблески, ростки движения к лучшему. Я хотел бы сказать вместе с Кантом, что человеческое стремление к вечному миру не является Сизифовым трудом и что человечество непременно может добиться все большего и большего приближения к установлению вечного мира. Не будет ли преувеличением, если я осмелюсь – снова вместе с Кантом – дать для этого основание? Причина в том, что человек «может сделать нечто, именно потому, что он сознает, что он должен это сделать; и он признает в себе свободу, которая иначе, без морального закона, осталась бы для него неизвестной»[19]. Люди перед лицом сегодня все усложняющейся ситуации должны понимать, что человеческий род действительно находится в критическом положении, как если бы перед ним была поставлена виселица, «чтобы тотчас же повесить его после удовлетворения его похоти»[20].

В примечании, содержащемся в предисловии к «Критике способности суждения», Кант вопрошает: «Но почему в нашу природу заложена склонность к заведомо пустым желаниям?»[21]. Ответ Канта на этот вопрос имеет особенное значение именно сегодня, когда человеку следует вновь убедить себя в том, что он является существом возможности, т.е. свободным существом, и что возможность его будущего зависит от него самого.

Но почему в нашу природу заложена склонность к заведомо пустым желаниям – вопрос антропологически-телеологический. Создается впечатление, что, если бы нам было предназначено применять наши силы не раньше, чем мы убедимся в нашей способности создать определенный объект, эти силы в большинстве случаев оставались бы неиспользованными. Ибо обычно мы узнаем о наших силах лишь тогда, когда испытываем их. Эта иллюзорность пустых желаний есть, таким образом, следствие благотворного устройства природы[22].

Моя книга «За мир» – это, так сказать, современный призыв проложить путь кантовскому проекту вечного мира в 21 век. В начале предисловия этой книги я пишу: «Я хотел бы посвятить эту книгу миру Эразма и миру людей», – заканчиваю же предисловие словами: «И пусть мир Эразма, который однажды был отвергнут и уничтожен всеми народами и жаловался на свое положение, благодаря этой книге найдет место, к которому он мог бы себя отсылать! – Пускай благодаря этой книге люди пробудяться от сна и сами определят свою собственную жизнь!»

Свой доклад я хотел бы закончить эпиграфами из моей книги:

«Мир по большей части зависит от сердец, желающих мира. Все те, кому мир приятен, приветствуют всякую возможность его сохранить. Они либо стараются не замечать того, что мешает миру, либо устраняют и мирятся со многим, лишь бы мир – величайшее благо – был сохранен и спасен» (Эразм Роттердамский, «Жалоба мира»[23]).

«Покорного судьба ведет, непокорного тащит» (Сенека[24]).